Среди русских полей

 Село Стельково (Спасское Стельково, Спас-Стельково) в наше время на картах и в официальных документах значится как урочище. Люди отсюда давно разъехались, жилых домов и построек не осталось. Между тем о существовании Стелькова знают не только жители бывшего Карабузинского поселения и уроженцы этих мест. Здесь находится каменная Спасская церковь, построенная в конце XVIII века – объект историко-культурного наследия федерального значения, согласно постановлению Совета Министров РСФСР №624 от 4 декабря 1974 года (регистрационный номер 691510205370006).

   Вокруг храма располагается действующее кладбище. Вся территория обнесена кирпичной оградой со столбами, ажурными металлическими решётками, калитками и святыми воротами с тремя арочными проёмами. Специалисты относят Стельковский храмовый комплекс к числу красивейших из сохранившихся в Кашинском округе и Тверской области.

   О том, что возраст у села старинный, свидетельствуют данные Кашинских Писцовых книг.

   Одна из записей 1628 – 1629 годов гласит: «3а боярином за Васильем Петровичем Морозовым старинная вотчина село Спасское Стельково тоже на речке на Нерехте а в нем церковь нерукотворенново образа Господа нашего Иисуса Христа да предел святых мученик Бориса и Глеба верх шатром. А на церковной земле во дворе поп Семен Нефедьев во дворе дьячок Воинко Мануйлов келья проскурницына Феклицы Васильевы дочери, во дворе пономарь Бориско Васильев да всележ двор боярской да двор скотей.

   И всево за боярином за Васильем Петровичем Морозовым ввотчине село да шестнадцать деревень да шестнадцать пустошей а вних двор попов двор дьячков келья просвирницына двор пономарев да двор боярской двор скотей девять дворов люцких срок два двора крестьянских девятнадцать дворов бобыльских и обоево крестьянских и бобыльских шестьдесять один двор... А та вотчина писана за ним за боярином Василъем Петровичем по скаске села Спасскова попа Семена да прикащика Ивана Голчина».

   В Кашинской Переписнои книге 1677 года сказано: «За Посником за Федором Петровым сыном Шереметьевым село Спасское Стельково тож а в нем церковь Всемилостивого Спаса».

   В начале XVIII века селом владел князь Григорий Фёдорович Долгоруков, передавший его по наследству сыну Сергею. В последней четверти восемнадцатого столетия владельцами села Стельково, которое тогда относилось к Калязинскому уезду, стали князья Вяземские.

   В 1776 году Иван Андреевич Вяземский выделил средства на постройку каменного храма во имя Спаса Нерукотворного вместо обветшалого деревянного, стоявшего, по-видимому, на том же месте. Строительство длилось несколько лет, вплоть до 1788 года. Впоследствии храмовое здание не раз перестраивалось.

   Как пишет российский фотограф-документалист Анна Короб в своём проекте-исследовании «Заброшенная Россия», вначале композиция храма была ярусной с двусветным четвериком и восьмигранным барабаном. В 1792 году восьмерик разобрали, стены четверика надложили, перекрыли сводом, который венчает декоративное пятиглавие.

   В 30-е годы XIX века вокруг храма с кладбищем установили ограду из красного кирпича (позже её также переделывали и ремонтировали). В 1874 – 86 годы расширили трапезную и возвели колокольню. В 1899 году расписали стены и установили новый иконостас.

   Даже по тому немногому, что сохранилось до наших дней, можно судить, насколько красиво было убранство храма. Иконостас, покрытый искусной резьбой, состоял из четырёх рядов икон; его средняя часть была сделана в виде одноглавого храма.

   В храме находилось четыре престола: в холодной половине – Спаса Нерукотворного образа и святых мучеников Бориса и Глеба, в тёплом – святого Александра Невского и святителя Николая Чудотворца.

   В списке населённых мест тогдашнего Калязинского уезда по данным 1859 года Спасское Стельково значилось как казённое село «при речке Нерехте» и «между трактами из Калягина в Кашин и из Кашина в Углич». В нём насчитывалось в то время десять дворов, в них лиц мужского пола – 44, женского – 56.

   В приход Спасской церкви наряду со Стельковым входило ещё семнадцать деревень: Леванидово, Трестино, Киряково, Васильево, Бурцево, Лютово, Рагозино, Авдеево, Коськово, Миклюково, Полукьяново, Овсянниково, Сипягино, Громилово, Карабузино, Бараново, Детково. В начале 20 столетия в них проживали 1022 мужчины и 1161 женщина.

   Почвы в этой местности особым плодородием не отличались, не удивительно, что в деревнях был распространён отхожий промысел. Крестьяне уходили на заработки в Москву, Петербург, другие города. Работали на суконных и полотняных фабриках, служили в трактирах, в булочных заведениях, устраивались дворниками, колбасниками, артельщиками.

   Мужчины, остававшиеся в деревне, помимо крестьянских работ, занимались извозом между Сергиевской пристанью (по современной топонимике – «старой переправой») и Кашином или гонкой судов по Волге.

   В Карабузине, Леванидове, Полукьянове стояли ветряные мельницы. В Трестине, кроме мельницы, существовало ещё два маслобойных завода, две кузницы. В Рагозине и Лютове размещались мелочные лавки и магазины. В Стелькове находился хлебозапасный магазин – такие магазины, или склады для хранения зерна, устраивались в 19 столетии в Российской империи по распоряжению правительства на случай бедствий или нехватки зерна на посев. Они находились в ведении сельского общества и волостного правления, ответственность за их состояние возлагалась на сельского старосту и волостного старшину. Объём зерна, хранившегося в хлебозапасном магазине, определялся государством. На одну ревизскую душу полагалось иметь резевр в четверть ржи или пшеницы и полчетверти овса либо ячменя (четверть вмещала около 6 пудов ржи – 96-98 килограммов). При необходимости крестьянин мог получить из хлебозапасного магазина натуральную ссуду для посева или на продовольственные нужды. (По материалам «Энциклопедического словаря населённых мест Калязинского уезда Тверской губернии (1775 – 1917)» А.Г. Кубарева, Тверь, 2015 г.).

   В Стелькове же размещалась земская школа, в которой учились дети из окрестных деревень. Нередко крестьяне брали на себя заботы о её существовании. Так, в протоколах Калязинского уездного собрания за 1898 – 1899 годы есть запись о ходатайстве крестьян Рагозинского и Сипягинского сельских обществ о выдаче им ссуды от земства на ремонт здания Стельковской земской школы:

   «Крестьяне Флоровской волости, Рагозинского и Сипягинского сельских обществ, приговором от 14-го июня сего года, представленным в Управу, ходатайствуют о выдаче им от земства на ремонт здания Стельковской земской школы безпроцентной ссуды 400 руб., с обязательством уплаты таковой по круговой поруке в течение четырех лет.

   Стельковская школа действительно нуждается в капитальном ремонте и расширении помещения. Население означенных обществ, участвующее в содержании школы, как известно Управе, приступило уже к ремонту школьного здания, рассчитывая получить испрашиваемую от земства ссуду. Поддерживая со своей стороны ходатайство Рагозинского и Сипягинского сельских обществ, Управа имеет честь просить Земское Собрание разрешить выдать из уездных средств означенным крестьянам 400 рублей, с обя­зательством уплаты их по ста рублей в течение четырех лет».

   Интересные сведения удалось найти в социальных сетях. В 1913 году российский журнал «Огонёк» поместил в №3 портрет учительницы Александры Васильевны Преображенской, учительницы Спасс-Стельковской народной школы и небольшую заметку о ней:

   «В текущем году исполняется 30-летие служения делу народного образования учительницы Стельковской народной школы (Калязинского уезда, Тверской губернии) А.В. Преображенской.

   Окончив тридцать лет тому назад кашинскую прогимназию, А.В. ещё совсем молодою, неопытною девушкою вступила на тяжёлое педагогическое поприще, на котором сразу, однако, снискала любовь учеников и уважение их родителей. А.В. всё время своего служения народу провела, за вычетом двух-трёх лет, в одном и том же селе, сделавшемся для неё родным, и обучает грамоте уже детей своих учеников».

   Возможно, найдутся сведения и о других учителях Стельковской школы, которая верой и правдой служила не одному поколению деревенской детворы. В советский период она стала начальной и просуществовала до конца 1960-х годов.

   Немного наберётся в истории нашей страны лет, когда жизнь текла ровно и относительно спокойно. «Что ни столетье, то лихолетье», подмечено в народе. Двадцатый век в этом отношении особенно «богат» может, потому, что всё это ещё в людской памяти: войны, революции, смена формаций и идеологий, реформы, преобразования...

   Грянувшая в 1917 году в России революция и последовавшие затем события раскололи общество на «красных» и «белых», на борцов за светлое будущее и врагов народа. Становление нового строя сопровождалось непримиримой борьбой – с контрреволюцией, с «религиозным дурманом», с кулачеством, с «чуждым элементом»... Спустя десятилетия стало очевидным, что победивших в этой борьбе нет.

   Мы не располагаем точными данными о том, какие перемены происходили тогда в Стелькове и окрестных деревнях, но именно в то время, в 20 – 30-е годы прошлого столетия, начался массовый отток сельского населения в города. Уезжали по разным причинам: на учёбу, на стройки пятилетки, из-за нежелания вступать в колхоз, из опасения попасть в разряд зажиточных и подвергнуться штрафам, арестам и высылке «в места не столь отдалённые».

   В числе тех, кто первым попадал под репрессии, оказались представители духовенства, члены их семей, прихожане, стойко не желавшие отрекаться от Бога и от веры.

   С 1913 по 1930 год настоятелем Спасской церкви служил Николай Николаевич Завьялов. Он родился в 1891 году в Калязине, происходил из семьи дьячка Калязинской Богоявленской церкви Николая Ивановича Завьялова. В юности, желая получить хорошее образование, уехал в Германию, учился в университете, но из-за болезни сердца вынужден был прервать обучение и вернуться на родину. Окончив курс Тверской духовной семинарии, Николай Николаевич поступил на службу учителем в Калязинское Ильинское училище.

   14 сентября 1913 года он был рукоположен в священники Спасской церкви села Стельково, сменив прежнего священника, Николая Дмитриевича Хотчинского, на дочери которого женился.

  У Николая Николаевича и Ольги Николаевны вскоре родилось трое детей – дочь Варвара и сыновья Владимир и Андрей.

   В 1918 году, когда большевики объявили красный террор против классовых врагов, отцу Николаю пришлось немало душевных сил потратить, добиваясь облегчения участи своего отца, дьякона Богоявленской церкви города Калязина: тот был обвинён в контрреволюционной агитации и заключён в тюрьму. Ходайство поддержал преосвященнейший Серафим (Л.М. Чичагов), викарий Тверской, но, увы, хлопоты не увенчались успехом.

   По приговору Губчека Николай Иванович Завьялов и ещё пятеро жителей Калязина, также обвинявшихся в контрреволюционной деятельности, были расстреляны и похоронены в братской могиле. Место их захоронения неизвестно.

   Отец Николай и его супруга Ольга Николаевна были лишены избирательных прав, то есть по сути обречены на нищенское, голодное существование.

   В 20 – 30-е годы «лишенцев» облагали дополнительными налогами и «твёрдым заданием», посылали на трудработы – копать канавы, рыть котлованы, заготавливать дрова, строить или ремонтировать дороги. За отказ или невыполнение задания грозили кары: могли без суда и следствия конфисковать имущество, отобрать дом, арестовать. Лишенцам не полагалось пенсий или пособий. Жестокой мерой было автоматическое лишение таких граждан родительских прав. И всё это – лишь потому, что люди не хотели менять взглядов и убеждений.

   Представителей новой власти не интересовало, как будет выживать в таких условиях семья с тремя несовершеннолетними детьми. Дочь Завьяловых Варвару исключили из Стельковской школы: «детям попов не место в советских школах!» Вся надежда оставалась на бабушку Александру Васильевну Хотчинскую, которая жила в Москве: в их семействе было много учителей, и родители надеялись, что в большом городе удастся устроить девочку учиться.

   Отец Николай продолжал служить до 1930 года, однако, не имея средств к существованию, вынужден был поехать в Калязин, чтобы получить в райисполкоме разрешение жить с семьёй в этом городе.

Положение складывалось настолько тяжёлое, что Завьяловым пришлось оставить младшего сына Андрея на зиму „одного в Стелькове. Из еды смогли дать ему лишь полмешка свёклы. Можно представить, каково приходилось подростку, которому шёл всего четырнадцатый год.

   Закрепиться на жительство в Калязине было для Завьяловых чрезвычайно трудным. Попытка восстановить избирательные права оказалась безуспешной, с работы Николая Николаевича то и дело увольняли, едва узнают, что он «бывший поп». Пособие по безработице ему как лишенцу не полагалось. В конце концов семья в поисках работы перебралась в столицу. И там жилось не легче, всё по той же причине: лишенец, «из духовенства». Скончался Николай Николаевич в 1960 году

   После него в Стельковской церкви служил священномученик Илия Чередеев, пресвитер. Судьба его, в чём-то схожая с судьбой Николая Николаевича Завьялова, сложилась более трагично.

   Чередеевы – один из старинных радов духовенства Тверской губернии. Илия Чередеев родился в 1878 году в Кашине, его отец служил священником в Спасской церкви села Стражково. В 1901 году, после окончания Тверской духовной семинарии, Илия также был рукоположен в сан священника и начал пастырское служение в храме села Высоково тогдашнего Нерльского уезда.

   В конце 20-х годов во время гонений на православную церковь местные власти запретили ему служить, выгнали из дома, конфисковали имущество и под угрозой ареста предложили покинуть район. Отец Илия поселился у родственников в Кашине и спустя некоторое время получил от архиепископа Фаддея (Успенского) назначение в храм села Стельково. Прослужил он здесь недолго. В 1931 году отца Илию арестовали за то, что он обходил дома прихожан с молебнами и совершал требы. Его приговорили к шести месяцам принудительных работ и, точно в насмешку над саном, послали отбывать наказание ... в колхоз, созданный в Стелькове.

   В 1934 году отец Илия был переведён в храм села Константиново Калязинского района, а в 1937-м его вновь арестовали, обвинили в антисоветской агитации и отправили в Кашинскую тюрьму. На допросе он отрицал предъявленные обвинения, отказался оговаривать себя или кого-либо и 29 декабря, того же года был расстрелян.

   Илия Чередеев причислен к лику святых новомученников и исповедников Российских в 2000 году.

   Стельково и окрестные деревни, как и другие приволжские территории, в разные периоды отходили то к Кашину, то к Калязину. Население к этому привыкло и притерпелось, тем более что деревенская жизнь везде была примерно одинаковой.

   В 1930-е годы, во время коллективизации, повсюду стали возникать колхозы, чуть ли не в каждой деревне – свой. После войны, и особенно в 50 – 60-е годы, небольшие хозяйства начали объединять и укрупнять, и постепенно они слились в один большой колхоз «Мечты Ильича». В середине 70-х годов он вместе с соседним «Прогрессом» вошёл в состав Кашинского района.

   О таких хозяйствах, как «Мечты Ильича», принято было говорить: крепкие середняки. Дела шли неплохо. Все земли обрабатывались, с них собирали полновесные урожаи зерновых, льна, картофеля. Развивалось животноводство: наряду с крупным рогатым скотом разводили овец, даже в выставках на ВДНХ участвовали. Велось строительство производственных объектов, жилья. В Карабузине построили Дом культуры, а до этого в деревнях были клубы и библиотеки. Во Фролове работала школа-восьмилетка. И свой детский садик существовал, и медпункты, и магазины, и почтовые отделения. Словом, всё как у людей.

   Впрочем, лёгкой деревенская жизнь никогда не была. Оставила горькие отметины Великая Отечественная война, позабирав из деревень парней и мужиков – фамилии их на плитах у обелиска в Карабузине.

   Сильно подкосило всю округу деление населённых пунктов на перспективные и неперспективные. Изматывали людям нервы бездорожье, тяжёлый, чаще всего ручной, труд. Отцы и матери, намаявшись на колхозных работах, не больно-то возражали, когда дети заявляли о желании уехать из родных мест. Ещё и поощряли, благо Кашин и Калязин совсем рядом, а там и до Москвы недалеко. Были, конечно, и те, у кого душа болела и тревога одолевала, что земля остаётся без хозяина – но процесс уже шёл полным ходом.

   Так что, когда стало с реформами 90-х годов разваливаться сельское хозяйство и рушиться колхозы и совхозы, это довершило все прежние беды. И всё теперь в прошлом – школа, садик, сельсовет, колхоз...

   От иных деревень не осталось ни кирпичика, ни брёвнышка, да и сами названия их забываются, именуются они теперь, как и Стельково, урочищами.

   Местность здесь в основном ровная. Прежде, когда колхозные поля возделывались, а обочины дорог не зарастали ракитником и ольхой, Спасская церковь хорошо была видна издалека. Притягивая людские взоры, она при всей своей массивности казалась изящной, устремлённой ввысь, к небу.

   В отличие от большинства сельских храмов службы в ней продолжались довольно долго. Она уцелела даже в пору «оттепели», хотя тогдашний руководитель страны Никита Сергеевич Хрущёв и обещал показать народу по телевизору «последнего попа».

   Церковь действовала вплоть до 1969 – 1970 годов. Одним из последних здешних священников был Николай Морев, его могила находится неподалеку от храма.

   В 1975 году иконы и церковное имущество, как рассказывают старожилы и краеведы, были вывезены в Кашин, в церковь Петра и Павла, частично – в Казанскую церковь села Красное Калязинского района.

   Люди о своём храме не забывали и после закрытия. Приезжая на кладбище навестить могилки родных и друзей, заходили внутрь здания, ставили свечи, молились, поднимались на колокольню.

   Не все. Кто-то и остерегался, потому что церковь ведь была отделена от государства и за проявление религиозных взглядов могли наказать.

   Зато смело и, увы, безнаказанно проникали в церковь «гости», которым до веры и до судьбы храма дела не было. Одних влекло любопытство, другим будоражили голову слухи и легенды о кладах и тайниках, якобы сокрытых в старинных храмах в сельской глубинке. Находились и откровенные мерзавцы – те, кому ничего не стоило разобрать и украсть доски или рамы, ради забавы что-то поломать, искорёжить, а то и костёр (!) развести внутри храма. О, эта пресловутая «широта» и непостижимая психология русского человека, который если видит нечто дурное и гадкое, норовит исподтишка сделать ещё гаже... Не останавливало их даже то, что они совершают святотатство, и рано или поздно за это придётся отвечать перед Богом и людьми, перед собственной совестью.

   Вид осквернённой, поруганной церкви больно ранит сердце. Крест на колоколне погнулся, и сама она разрушается. Лет пять – десять назад на неё еще можно было забраться, сегодня на это не отважатся и самые отчаянные смельчаки. На паперти растут деревья. Штукатурка на стенах обвалилась. Полы разломаны, двери или валяются, или держатся на честном слове. Купола прогнили, сквозь проёмы в крыше видно небо. Кирпичная ограда вокруг кладбища обваливается, территория заросла деревьями и кустарниками.

   Правда, благодаря позднему закрытию в храме сохранились резные деревянные перегородки, детали отделки, фрагменты росписей. По оценке специалистов, фрески были выполнены в «васнецовском стиле» по мотивам монументальной живописи храма Христа Спасителя в Москве и по гравюрам Библий Гюстава Доре и Шнорра фон Карольсфельда. Росписи потемнели, местами осыпались, но и в таком виде производят сильное впечатление.

   Храм требует срочной реставрации, но кто и когда этим будет заниматься?..

   Несколько лет назад по благословению митрополита Тверского и Кашинского Амвросия в заброшенных храмах на территории муниципалитетов Тверской области стали совершаться молебны. Спасский храм села Стельково распоряжением Владыки Амвросия в феврале 2024 года был приписан к Воскресенскому собору города Кашина.

   Молебен в Спасском храме состоялся 6 августа, в день памяти святых князей Бориса и Глеба с древности и до наших дней у местного населения он почитается как престольный праздник.

   Поездке в Стельково предшествовал ряд событий, может, и не совсем масштабных, но по-своему значимых.

   В краеведческом музее состоялась встреча, на которую пришли краеведы, уроженцы (и их потомки) Стелькова, Бурцева, Леванидова, Овсянникова, других окрестных деревень. Магистрант исторического факультета Тверского государственного университета Михаил Тучков выступил с исследованием «Спас-Стельково: из жизни сельского прихода». Опираясь на архивные документы, он рассказал о строительстве каменного храма в XVIII веке, о его архитектурных особенностях, о жизни прихода вплоть до 1970-х годов. Лекция сопровождалась демонстрацией снимков советского периода из архивов потомков прихожан.

   Михаил остановился также на проблемных вопросах, которые до сих пор остаются без ответа: какова судьба метрических книг Спас-Стельковской церкви за 1865 – 1917 годы, что стало с паникадилом, сохранились ли и где находятся старинные ключи от храма. Исследователь надеется, что откликнутся потомки прихожан и церковнослужителей, тогда какие-то моменты всё-таки удастся выяснить.

   Интересными воспоминаниями поделилась жительница Кашина Татьяна Николаевна Ефремова. Её детство прошло в деревне Бурцево, расположенной неподалёку. Члены семьи часто ездили в Стельково, где на кладбище покоятся их близкие; детей брали с собой и обязательно поднимались на колокольню, чтобы полюбоваться окрестностями.

   «От этого дух захватывало, и в то же время возникало чувство, будто всё это – моё родное, на этой земле трудились наши предки, а теперь они лежат у стен храма, но для меня они живы, даже те, кого я не знала и не помнила», – призналась она и рассказала семейную историю о том, что при строительных работах в храме в XIX веке использовались ручные столярные станки и к этому был причастен один из представителей их семейства

   Татьяна Николаевна показала уникальные фотографии из семейного альбома, сделанные на фоне Спасской церкви, а также в бывшей церковно-приходской школе.

   Любопытные факты приводили и другие участники встречи. Потомки прихожан Спас-Стельковской церкви живут в разных уголках России; не у всех была возможность приехать в Кашин, однако о своём желании непременно посетить малую родину они написали в соцсетях, через интернет.

   А перед 6 августа, накануне молебна, на Стельковском кладбище был объявлен субботник. Но кто-то, пожелавший остаться неизвестным, не дожидаясь субботника, скосил траву вокруг храма, выкосил проходы через святые ворота, северную и восточную калитки.

   И во время субботника люди трудились с большим старанием. Вокруг храма собраны сухие ветви и сучья. Приведены в порядок могилы священников. На могиле о. Николая Морева подправлена ограда, установлена новая табличка.

   В храме, насколько это можно было сделать, проведена уборка. Части отвалившейся штукатурки с остатками росписей бережно уложены в стороне, чтобы их случайно никто не повредил. В одной из ниш разместили информационные листы о храме.

   Благодаря неравнодушным людям привезено несколько десятков застеклённых оконных рам, которые планируется вставить в окна, чтобы хоть как-то защитить помещение от ветров, дождя и снега.

   Молебен совершал настоятель Воскресенского кафедрального собора протоиерей Алексий Егоров с хором и своими помощниками. Вместе с ними молились жители бывшего Карабузинского поселения, а также приехавшие из Кашина потомки прихожан, краеведы, члены Общества изучения Кашинского края. Некоторые старожилы, приехавшие на молебен, в этом храме крестились и были его прихожанами вплоть до закрытия.

   После молебна о. Алексий отслужил на кладбище панихиду, поблагодарил всех, кто нашёл возможность приехать ради такого благого дела, и подарил им иконки с изображением святой Анны Кашинской.

...Когда мы только ехали в Стельково, спросили во Фролове у местного жителя, по какой дороге лучше добраться до храма. Он охотно объяснил, но заметил с горькой иронией:

Да кому это надо... Народу не осталось, церковь того гляди рухнет. Для кого служить-то, какой в этом смысл?

   Не секрет, что подобный вопрос возникает сегодня довольно часто, и у многих. Наверное, чтобы в этом разобраться, нужно хотя бы раз один из таких порушенных храмов посетить и если не помолиться, то просто по мере сил помочь в уборке или тихо постоять среди руин, всмотреться в то, что есть, и попытаться представить, как было.

   Заброшенные, поруганные православные храмы – это боль и печаль всей России. Закрывая и руша их, большевики сулили новую, счастливую жизнь, а на месте церквей обещали построить прекрасные дворцы и здания. Счастливая жизнь так и не наступила, дворцы если где-то и возводились, только не в сельской глубинке...

   Стоит вспомнить, сколько прихожан было в Спас-Стельковском храме в начале XX века, сопоставить эти данные с тем, сколько осталось народу во всем бывшем Карабузинском поселении – и становится грустно и горько. А ведь страна наша всегда была сильна селом, деревней, люди, живущие на земле и веками её обихаживающие, составляли корень нации.

   Храмы на Руси возводились для обращения к Богу, для молитвы, для укрепления в народе духовных сил. Не потому ли навалилось на нашу землю столько бед и напастей, что с закрытием и разрушением храмов разрушалась в обществе нравственная основа, люди потеряли ориентиры, обеднели их души?..

   Восстановить Спасс-Стельковский храм в прежнем виде в обозримом будущем вряд ли получится. И народ, вот так, сразу в деревни не потянется. Но если храм, несмотря ни на что, выстоял после стольких испытаний – значит, это не случайно. Храм живёт богослужением, и если службы в нём продолжаются, значит, продолжается жизнь. Дай Бог, найдутся люди, чьим радением удастся остановить разрушение этого красивейшего церковного комплекса, и тогда пусть на самую малость что-то изменится в нашей такой непростой действительности и в нас самих.

   Выражаю благодарность за помощь при подготовке этой статьи сотрудникам Кашинского краеведческого музея, Михаилу Тучкову, Павлу Завьялову, В.А. Никоновой, подписчикам группы «Стельково» и всем, кто поделился интересными сведениями и воспоминаниями.

 

Морозова Е. Среди русских полей // Кашинская газета. – 2024. – 4 окт. (№40). – С. 3.: ил.: фот.; 11 окт. (№41). – С. 4.: ил.: фот.; 25 окт. (№43). – С. 4.: ил.: фот.